Дело о покушении на депутата Саратовской областной думы Сергея Курихина, совершенном в 2011 году, решением надзорной инстанции Верховного суда отправлено на пересмотр. После двух лет в заключении двое из троих его фигурантов оправданы и освобождены с правом на реабилитацию, однако сейчас они могут вновь оказаться в СИЗО по тем же обвинениям. Между тем, дело, возбужденное по факту причинения полицейскими тяжкого вреда здоровью одного из обвиняемых, было прекращено за отсутствием состава преступления. 

Утром 1 июля 2011 года 50-летний житель Нижнего Новгорода Николай Шаров вместе с женой заехал за своей матерью-инвалидом, чтобы отвезти ее на рынок: каждую неделю он помогал ей покупать продукты. Однако на трассе управляющего отделом сбыта компании «Березка-НН», реализующей алкоголь в розницу, остановили инспекторы ДПС. Сказав что-то о просроченной доверенности, они попросили мужчину выйти из салона. Дальнейшее, вспоминает Шаров, стало для него полной неожиданностью: «Из стоящего рядом микроавтобуса тут же выпрыгнули люди с автоматами и в масках, стали кричать: "Лежать! На землю!"». 

Согласно постановлению следователя (его копия есть в распоряжении МЗ), помимо автоинспекторов в операции по задержанию нижегородца участвовали восемь бойцов ОМОН. В том же документе говорится, что поскольку Шаров не оказывал сопротивления — «по команде лег на землю, убрал руки за голову, после чего к нему были применены наручники» — участники опергруппы не применяли к нему боевые приемы, спокойно посадив в служебный микроавтобус. Как утверждает сам задержанный, в автомобиле один из омоновцев ударил его в челюсть, а затем стал бить кулаками по грудной клетке. 

Супруга Шарова осталась в его автомобиле, самого же его отвезли в оперативно-розыскную часть нижегородского управления МВД, где передали полицейским из Саратова. «Там был какой-то московский розыскной департамент, какие-то еще люди, я тогда успел понять только, что в Саратов меня везут по какому-то уголовному делу, в котором мой старый знакомый замешан — Михаил Майоров. Мы с ним вместе бизнесом занимались уже давно: у нас была птицефабрика, комбикормный завод, потом он стал заниматься строительством, а я занялся делами по линии безопасности», — осторожно рассказывает Шаров. 

Кроме водителя, в автомобиле вместе с Шаровым были еще двое оперативников — Абанин и Маркушев. Задержанный сидел между ними на заднем сидении. «Руки приковали наручниками к дверным ручкам, которые вот наверху на пассажирском месте. Слева один оперативник, справа другой. Сопротивляться я, понятное дело, не мог, поэтому били по бокам без особого труда по пути», — вспоминает задержанный. Согласно постановлению следователя, вторые полицейские «Жигули» — в их салоне находились начальник оперативной части уголовного розыска саратовского управления МВД Никифоров, старший уполномоченный по особо важным делам отдела по борьбе с организованной преступностью того же управления Симонов, супруга Шарова и его знакомый Майоров — выехали из Нижнего Новгорода «на значительном расстоянии» от первой машины. 

Однако сам Шаров утверждает, что ночью неподалеку от какой-то из деревень под Пензой автомобили на трассе поравнялись. Никифоров, подчиненные которого вышли из салона, открыл дверь и стал бить пристегнутого к дверным ручкам задержанного руками и ногами, используя в качестве кастета наручники. По завершению экзекуции Абанин и Маркушев отстегнули наручники и связали ноги и шею Шарова буксировочным тросом. Дальнейший путь — около пяти часов — он провел в согнутом положении. Согласно постановлению следователя, около 4:00 утра — вероятно, за некоторые время до описанного собеседником «Медиазоны» эпизода — задержанный предпринял попытку спровоцировать ДТП: «находясь на заднем сидении, нанес удар ногой по рулевому колесу автомобиля, тем самым спровоцировав изменение траектории его движения и выезд на полосу встречного движения». Сам же задержанный говорит, что избиение, свидетелем которого была его жена и Майоров, стало наказанием за слишком настойчивую просьбу разрешить закурить. 

К полудню 2 июля Шарова доставили в оперативно-розыскную часть саратовского управления МВД. Как вспоминает Шаров, там оперативники «вволю проявили свою фантазию». «Сначала трос сняли, а за спиной наручники застегнули, и на пол, лицом вниз. Рядом на стул один из них сел, и методично несколько часов бил по почкам и ребрам. Немного побили электрошокером. Очнулся в ИВС», — рассказывает он. По его словам, в помещении в это время присутствовали около 12 полицейских. 

В камере временного содержания Шаров находился больше недели. «Там меня били регулярно: закутывали в ковер и через него грифом от штанги — там у них спортзал такой небольшой был. Сломали ребра, почку отбили. Я левую сторону не чувствовал, еще когда меня на трассе избили, а когда привезли в Саратов, уже в ИВС, понял, что как-то дышать тяжело, меня как-то всего раздуло, и шею, и плечи. В итоге 9-го числа я уже решил, что надо вскрывать вены, врачей-то не было. Оперативники зашли, пока пытались остановить, еще несколько раз ударили по ребрам, ну и тут я уже совсем терять сознание стал. Потерял много крови. Избиения все равно не прекратились. В итоге я приходил в себя периодически. Помню, стоит врач, говорит сотрудникам: "Давление 80 на 70, опустится давление — и у вас труп, я пошел писать рапорт". Они стали звонить в скорую, та приехала. Меня цепями приковали к носилкам. Очнулся я уже в реанимации, но живой», — вспоминает он. 

Позже выяснится, что если бы скорая помощь прибыла на час или два позже, реанимация бы уже не помогла: одно из сломанных ребер проткнуло легкое Шарова, а в плевральной области скопился воздух. 

Спустя месяц после задержания по факту применения насилия в отношении Шарова «неустановленными сотрудниками полиции» было возбуждено дело по пункту «а» части 3 статьи 286 УК РФ (превышение должностных полномочий с применением насилия). Одновременно начался суд над самим нижегородцем и задержанным вместе с ним Майоровым. Третьим фигурантом дела стал на тот момент 29-летний безработный Юрий Платицын: по словам Шарова, с ним он был знаком по занятиям в спортзале. Трое нижегородцев обвинялись в покушении на убийство депутата Саратовский областной думы, владельца медиахолдинга «Взгляд» и соучредителя одной из крупнейших строительных компаний региона «Сарград» Сергея Курихина, которое произошло вечером 9 июня 2011 года. Фабула дела была бы похожа на любой сериал о «бандитской жизни», если бы не чрезмерная запутанность плана предполагаемых преступников. По версии следствия, за год до покушения бизнесмен Майоров, ранее занимавшийся птицефабриками и комбикормом, решил завладеть строительным бизнесом своего саратовского компаньона Андрея Белова. Для этого, согласно обвинительному заключению, он «посвятил в свои планы ранее судимого Шарова (последний при этом имеет лишь одну судимость — в марте 2010 года мировой судья в Нижнем Новгороде приговорил его к штрафу в размере 4 тысячи рублей, признав виновным по статье 319 УК, "оскорбление представителя власти" — МЗ), имевшего опыт обращения с оружием, который, в свою очередь, привлек к преступной деятельности Платицина». 

Трасса М-5 «Урал». Скриншот: карты Google

Первая попытка навредить бизнесу Белова, как полагают следователи, была предпринята 5 декабря 2010 года, когда саратовский бизнесмен приехал в Нижний Новгород. Как следует из материалов уголовного дела, план Майорова и Шарова был нетривиален: Платицын получил приказ подкараулить предпринимателя, когда тот возвращался в съемную квартиру из бани, оглушить его ударом железного лома и снять с мужчины наручные часы стоимостью 1 млн 751 тысяч рублей. Спустя несколько месяцев Майоров якобы вернул Белову часы за вознаграждение в 10 тысяч евро, разыграв целое представление: по версии следствия, на встречу с бизнесменом был отправлен Шаров в образе «представителя криминального мира», благодаря почетному «статусу» в котором ему и удалось завладеть дорогим аксессуаром. Заказчиком же нападения он назвал партнера Белова, директора строительной фирмы «Лик-М» Александра Ермолаева. 

Продолжая расширять свое влияние в Саратове, Майоров решил помешать Ермолаеву в осуществлении проекта по строительству элитного жилого дома в центре города — для этого он попросил Белова назначить его главой правления предприятия, которому принадлежал участок, а получив согласие, отказал директору «Лик-М» в подряде. Тот пригрозил судебным разбирательством. Как полагают следователи, зная, что Ермолаев может обратиться для помощи в разрешении конфликта к депутата Курихину, Майоров решил убить последнего и совместно с Шаровым разработал план нападения. Однако киллер-самоучка Платицин задание провалил: ни одна из 14 пуль, выпущенных 9 июня 2011 года из переделанного пистолета-пулемета «Борз» по автомобилю «Мерседес», в котором ехали Курихин, его водитель и Ермолаев, в депутата не попала. Единственным погибшим в результате этого нападения оказался руководитель охраны Курихина Михаил Савченко. Спустя месяц он скончался в реанимации. 

Следствие по делу о покушении на Курихина и убийстве его охранника было завершено лишь в середине апреля 2013 года — все это время Шаров находился в СИЗО. Сам он утверждает, что узнал о версии следователей только в ходе рассмотрения дела коллегией присяжных в Саратовском областном суде — уже после того, как ему предъявили обвинения по статьям о бандитизме, незаконном обороте оружия и покушении на убийство. За пять месяцев заседаний Шаров и Майоров свою вину не признали, Платицин же признал лишь эпизод с обстрелом автомобиля депутата. По словам наемника, распоряжение совершить это преступление ему дал не Майоров, а сам Белов, признанный по этому делу потерпевшим: тот якобы просил «припугнуть» бизнесмена, не рассчитывая, что пули от оружия кустарного производства смогут пройти сквозь обшивку автомобиля. На одном из заседаний с ним согласился и сам Курихин. Шаров же в разговоре с «Медиазоной» предположил, что, помимо бизнес-интересов, организуя покушение, Белов преследовал интересы личные: якобы он уличил свою жену в измене с водителем саратовского депутата. Несмотря на эти домыслы, сам Белов сейчас находится на свободе — на процессе он уверял, что ни разу в жизни не контактировал с Платициным и не принимал участие в покушении. 

Интересы обвиняемых в суде представляли государственные защитники, интересы же потерпевшей стороны, в том числе депутата Курихина, Белова и супруги погибшего охранника Лии Некрасовой — опытный адвокат Валерий Холоденко. Как вспоминает саратовский журналист, троекрактный обладатель премии Артема Боровика Александр Крутов, присутствовавший на всех заседаниях, коллегия присяжных по этому делу работала на удивление старательно. 

Трасса М-5 «Урал». Скриншот: карты Google

«Там из 12 заседателей примерно половина всегда что-то записывали, конспектировали, то есть не просто сидели, отбывали свой срок, а пытались как-то проанализировать и работать с фактами. Поначалу Курихин был уверен в обвинительном приговоре, но, видимо, к концу рассмотрения стал понимать, что среди коллегии царят оправдательные настроения, и начали происходить какие-то совсем смешные вещи», — говорит он. 

По словам Крутова, в середине августа процесс вступил в завершающую стадию и председательствующий судья Егоров должен был передать коллегии окончательный вариант опросного списка и отправить ее участников в совещательную комнату. Однако в этот момент адвокат Холоденко попросил суд вернуть дело прокурору и возбудить новое дело в отношении другого потерпевшего, Андрея Белова. «Просьба была отклонена как нарушающая нормы УПК, что заняло тоже довольно много времени, но вскоре — 14 августа — ответ присяжных был готов. Потом судья отправил присяжных исправлять какие-то формальные недочеты, это обычная процедура, но был уже вечер, и заседание было перенесено на утро. Однако утром присяжные снова сделали что-то неправильное, и им приходилось в совещательную комнату уходить еще несколько раз. Участники процесса, в том числе секретари, адвокаты, гособвинитель и одна из запасных присяжных ждать уже устали, несколько раз выбегали покурить на крыльце. Снова перенесли заседание. А 16-го числа, когда казалось, что все готово, неожиданно выбыл один из присяжных, его срочно вызвали на работу. И той самой запасной присяжной, которая выходила курить, пришлось вступить в коллегию уже в совещательной комнате», — объясняет журналист. На этом основании адвокат Холоденко потребовал удалить вошедшую в основной состав запасную присяжную, а затем и вовсе распустить коллегию и заявить отвод судье. «Просто цирк начался! Шла какая-то долгая перепалка между судьей, в итоге он все же настоял на своем и посоветовал адвокату не собирать саратовские сплетни, отказал в удовлетворении ходатайств. То есть адвокат Холоденко все же очень хотел прекратить процесс или отправить дело на пересмотр, видимо, имея какие-то свои источники», — полагает Крутов. 

23 августа 2013 года председательствующий судья Егоров зачитал вердикт, согласно которому Шаров и Майоров были полностью оправданы с правом на реабилитацию и возмещение ущерба, самих нижегородцев освободили из-под стражи в здании суда. Платицына же суд приговорил к 19 годам колонии, признав виновным в покушении на убийство Курихина и убийстве его охранника. После этого журналисты медиахолдинга «Взгляд», принадлежащего Курихину, один за другим публиковали статьи и видеосюжеты, разоблачающие предвзятость суда. Например, помимо описания давних дружеских отношений присяжных и обвиняемых, в статье «Группа поддержки», опубликованной на сайте «Взгляд-Инфо» за несколько часов до оглашения вердикта, упоминаются экстрасенсорные способности одной из присяжных. «[Она] имела своих поклонников в жанре экстрасенсорики и пользовалась у них доверием и популярностью. Именно на нее возлагали надежды адвокаты подсудимых. Но вначале им не повезло – ясновидящая сидела на скамейке запасных. Правда, как только один из присяжных опоздал на непродолжительное время, то судья, внешне демонстрировавший заинтересованность в том, чтобы не распалась коллегия, сразу же дал ей место в основном составе», — утверждали авторы текста. 

Пытаясь объяснить причины вынесения оправдательного вердикта коллегии присяжных, саратовский журналист Крутов употребляет словосочетание «эффект Веры Засулич»: «Ее тоже оправдали, посчитав, что стреляла по делу». «Учитывая, что всем присяжным было известно о том, что Шарова пытали, и учитывая отношение жителей Саратова к Курихину, это решение стало таким шагом отчаяния и возмездия. В каком-то смысле, присяжные считали обвиняемых героями, пытавшихся избавить город от зла. Удивительное зрелище было. Ведь отношение к Курихину в Саратове неоднозначное. Убийство прокурора Григорьева (областной прокурор Евгений Григорьев был убит 13 февраля 2008 год выстрелом в голову — МЗ) — Курихин там, стреляет депутат — Курихин там (в августе 2011 года областной депутат-единоросс Леонид Писной в центре Саратов обстрелял сотрудников ФСБ и МВД — МЗ), конфликт из-за земли — Курихин там, подкидывают деньги главам районных администраций за сотрудничество — его люди тоже там. Везде он светится. Поэтому отношение сложилось такое у журналистов, силовиков, политиков местных, но для меня было откровением, что оно экстраполируется на простых людей, которые сидели в коллегии присяжных», — рассуждает Крутов. 

Трасса М-5 «Урал». Скриншот: Google

Профессиональный интерес, проявленный Крутовым к делу о покушении на Курихина, по мнению самого журналиста, возымел печальные для него последствия. 26 августа — спустя три дня после оглашения приговора — на журналиста напали двое мужчин. Один из них был вооружен бейсбольной битой. После избиения корреспондент издания «Общественное мнение» был госпитализирован с сотрясением мозга и многочисленными гематомами, однако спустя неделю его выписали из больницы. «Уже где-то с начала октября я заметил за собой слежку, причем следил не один человек, а по три, по четыре. Я  своих хороших знакомых оперативников попросил помочь, они тоже эту слежку зафиксировали: на мобильные телефоны, или пытались тех людей вывести под наружные камеры организаций, которые согласились бы предоставить записи. Все это продолжалось до начала января где-то», — вспоминает Крутов. 

Когда казалось, что ситуация нормализовалось, случилось очередное нападение — 13 января был избит корреспондент того же «Общественного мнения» Сергей Вилков. На этот раз госпитализация не потребовалась — двое молодых людей, подкараулившие журналиста во дворе его дома, не использовали подручных средств и ограничились кулаками. «Ничего не украли, били профессионально, по лицу в основном», — говорит он. 

Крутов и Вилков связывают нападения и слежку с публикацией статей о Курихине — оба они следили за процессом по делу о покушении на политика. Хотя дело по факту нападения на корреспондентов «Общественного мнения» и было возбуждено, прогресса в нем пока нет. Между тем, Вилков предоставил следователю фотографии двух молодых людей, один из которых, по его мнению, очень похож на преступника. Оба предполагаемых нападавших, уверен журналист — преподаватели клуба рукопашного боя «Патриот», проходящие службу в спецназе саратовского управления ФСКН. Судя по заметке в издании «Взгляд-Инфо», которым владеет Курихин, клуб «Патриот» имеет прямое отношение к фонду «Православие и современность». Его директором числится сам депутат областной думы, а президентом — глава информационно-издательского отдела Саратовской митрополии игумен Нектарий, имя которого часто упоминалось в статьях Крутова. В частности, после новогодних каникул при поддержке фонда для воспитанников «Патриота» было организовано праздничное мероприятие «Рождественская сказка». 

После освобождения из-под стражи Шаров вернулся домой, в Нижний Новгород, а предполагаемый киллер Платицин отправился отбывать наказание в колонии. О судьбе третьего обвиняемого, Михаила Майорова, известно немногое. «Мы сейчас с Майоровым не контактируем, где он находится, не знаю, может, за границей, может, в Нижнем Новгороде. У него дочка, пока в СИЗО был, родила внука, а он прожил семь месяцев и умер с врожденным пороком сердца. Я с ним пытался связаться, он говорит, что 40 дней, ну я и не стал дальше пытаться», — утверждает Шаров. Между тем, весной оправданные обвиняемые вновь могут оказаться в СИЗО.

Хотя оправдательный приговор прошел через все апелляционные инстанции, а Минфин получил предписание выплатить Шарову 300 тысяч рублей за причиненные моральные страдания, полученные за более чем два года пребывания в СИЗО, дело о покушении на депутата все же было направлено на пересмотр президиумом Верховного суда России. Поводом для такого решения послужила жалоба за подписью Лии Некрасовой — супруги погибшего начальника охраны Курихина. В восьмистраничном документе, текст которого есть в распоряжении «Медиазоны», потерпевшая рассказывает о том, как она была лишена возможности «реализовать право на участие в судебном заседании». 

Вид с трассы М-5 «Урал». Скриншот: карты Google

Как следует из жалобы, после смерти мужа Некрасова переехала в квартиру своих родителей, однако уведомительные письма о дате и месте проведения заседаний продолжали поступать на старый адрес. При этом сама женщина якобы указывала во всех судебных документах как фактический адрес проживания, так и адрес регистрации; о переезде она, согласно тексту жалобы, говорила и следователю на допросах в качестве потерпевшей. «Вместе с тем, я желала лично участвовать в судебном заседании при рассмотрении уголовного дела в суде […], представить суду все имевшиеся в распоряжении стороны обвинения доказательства», — говорится в документе. Женщин среди представителей потерпевшей стороны действительно не помнит ни один из опрошенных «Медиазоной» саратовских журналистов, присутствовавших на заседаниях по делу о покушении на Некрасова. Сама вдова припомнить суть жалобы и рассказать, почему она не знала о месте и времени проведения заседаний, о которых писало большинство местных СМИ, в телефонном разговоре затруднилась. Отказался от комментариев и адвокат Холоденко. Согласно документу, именно от него 14 августа 2013 года — то есть практически через неделю после прений сторон — Некрасова «случайно узнала» о том, что процесс в Саратовском областном суде уже практически подошел к концу. 

Юрист «Комитета против пыток» Евгений Чиликов, представляющий интересы Шарова с момента вынесения в отношении него оправдательного приговора, называет доводы, указанные в жалобе, «весьма сомнительными». «Все строится на том, что потерпевшие не участвовали в правосудии, хотя, насколько нам известно, их адвокаты являлись на заседание и потерпевших могли провести, то есть они по каким-то своим причинам заседания не посещали. Надо понимать, что человек мало того, что был оправдан первой инстанцией, апелляцию прошел, так он еще и был реабилитирован, получил компенсацию морального вреда, в том числе за то, что под стражей содержался. И теперь, при таких, прямо скажем, не самых очевидных обстоятельствах — в надзорной инстанции Верховного суда — приговор отменен. Дело против Шарова будет вновь пересмотрено, полностью, с самого начала, причем, вероятно, в Саратове. Вероятно, Шарову будет вновь избрана мера пресечения в виде заключения под стражу. Человек в СИЗО и так провел немало времени, получил за это компенсацию, и теперь, скорее всего, вновь отправится в СИЗО», — объясняет юрист. Верит в то, что вновь окажется в саратовском СИЗО, и сам Шаров. «Там тоже самое будет. Также потерпевшая сторона возьмет, попросит заключить под стражу, так как человек в другом городе проживает и может скрыться. Что они там обычно пишут. Два года не пытался скрыться, а теперь будто попытаюсь», — говорит он. 

Следствие по делу, возбужденному по факту применения насилия к Шарову «неустановленными сотрудниками полиции», шло более трех с половиной лет. Однако 5 ноября 2014 года следователь по особо важным делам третьего отделения ГСУ СК по расследования преступлений, совершенных сотрудниками правоохранительных органов, выписал постановление о его прекращении. «Официальное расследование было довольно долгое, складывалось стойкое ощущение, что оно будет эффективным, что оно находится на каком-то особом учете. Следователь по делу Шарова заявлял, что в его рамках были опрошены около 50 человек, что там какие-то записи с видеокамер присутствовали, в общем, все шло к тому, что его передадут в суд, но внезапно следователю удалось все же выписать постановление о прекращении уголовного дела», — негодует Чиликов. При этом ознакомиться с материалами дела правозащитники до сих пор не смогли, поскольку его тома — количество которых, впрочем, также неизвестно — из Саратова ушли в Нижний Новгород, где находится отдел процессуального контроля, а заявления и обращения по нему кочуют между этими двумя городами и Москвой. 

Единственным оказавшимся в распоряжении «Комитета против пыток» документом, который может прояснить характер расследования, стало последнее постановление о прекращении уголовного дела, выписанное следователем Аверьяновым. В 26-страничном документе, текст которого есть в «Медиазоне», пересказываются как показания Шарова, его жены и Майорова, так и показания нижегородских и саратовских полицейских. Отдав предпочтение версии последних, следователь установил, что после задержания, которое, по его словам, прошло без применения насилия, два полицейских автомобиля — в одном Шаров, в другому — Майоров — «на значительном расстоянии друг от друга» выехали в Саратов. Единственным доказанным инцидентом на пути следования Аверьянов считает попытку Шарова спровоцировать ДТП, ударив ногой по рулю с заднего сидения. При этом об избиении задержанного в дороге в его версии не упоминается: на следующий день после после неудавшегося похода на рынок с матерью Шаров был доставлен в оперативно-розыскную часть саратовского управления МВД, где впервые высказал местным полицейским «жалобы на боль в левой части грудной клетки в области ребер, пояснив, что получил травму при его задержании в Нижнем Новгороде». 

Согласно постановлению следователя, после водворения в камеру ИВС Шаров жаловался на боль в левой части грудной клетки в области ребер еще как минимум пять раз, при этом никто из сотрудников ни разу не применил к нему физическую силу. На седьмой день в изоляторе, считает следователь, задержанный «предпринял демонстративную суицидальную попытку — нанес себе телесные повреждения путем вскрытия вен на локтевом сгибе руки». Позже оперативник Прасулов, дежуривший рядом с камерой, рассказал, что увидел в смотровой глазок, как Шаров бил себя каким-то предметом по локтю, откуда обильно пошла кровь, а затем «тут же стал в быстром темпе отжиматься от пола, провоцируя сильное кровотечение из раны». По версии следователя, менее чем через минуту помощник дежурного открыл дверь камеры, куда вбежали полицейские Федотченко и Прасулов. 

Последний якобы схватил Шарова «за неповрежденную правую руку, чтобы остановить его отжимания от пола и оказать первую медицинскую помощь, потянул на себя, отчего [он] упал на грудь». «Далее Шаров стал оказывать активное сопротивление, сгруппировался на полу, прижав к себе руки и не давая тем самым остановить кровотечение, пытался оттеснить от себя ногами сотрудников полиции. Прасулов, преодолевая сопротивление Шарова, продолжая удерживать его за праву руку и разгибая ее, потянул руку на себя, опершись своим коленом о спину Шарова в области его грудной клетки, и перевернул его на спину, блокируя тем самым активные движения Шарова ногами и руками. В это время Федотченко удерживал ноги Шарова», — излагает следователь свою версию. Когда оперативникам удалось зафиксировать задержанного, дежурный наложил повязку и остановил кровотечение, после чего полицейские пристегнули его наручниками к кровати, а ноги связали простыней. Подоспевший спустя пару часов фельдшер определил состояние Шарова как удовлетворительное. Однако, придя на следующий день, другой фельдшер заметил закрытую травму грудной клетки и вызвал скорую, врачи которой определили состояние Шарова уже как тяжелое и госпитализировали его, говорится в документе. 

Однако заключение судмедэкспертов, которое было составлено более чем через месяц после вышеописанных событий, констатирует, что получить прокол легкого одним из сломанных ребер — именно это послужило причиной резкого ухудшения состояния — Шаров мог и без помощи полицейских. «Комиссия экспертов не смогла достоверно установить механизм образования закрытой тупой травмы левой половины грудной клетки. Кроме того, комиссия экспертов констатировала, что у Шарова отсутствовали повреждения, исключающие возможность их причинения собственной рукой», — пересказывает следователь вывод судмедэкспертов. 

Показания Шарова, его жены и Майорова следователь расценил как «непоследовательные и противоречивые», а показания 28 нижегородских и саратовских полицейских, пересекавшихся с ним с момента задержания до момента госпитализации — «стройными», «логичными» и «согласующимися друг с другом». «По мнению следствия, Шаров, давая надуманные и голословные показания о применении к нему насилия, пытался тем самым дискредитировать сотрудников полиции и преследовал цель избежать уголовной ответственности», — говорится в постановлении. Оценивая травмы Шарова, на одно описание которых в документе ушло более четырех страниц, следователь пишет следующее: «[…] факты умышленного нанесения ударов Шарову сотрудниками полиции не подтвердились. При этом нельзя исключить, что эти повреждения могли случайно образоваться во время правомерных действий сотрудников полиции при задержании Шарова в Нижнем Новгороде, при ограничении свободы его передвижения в процессе доставления из Нижнего Новгорода в Саратов, при пресечении демонстративной суицидальной попытки в ИВС УМВД России по Саратову, а также при использовании наручников. В этом случае сотрудники полиции не превысили предоставленных им полномочий […]». Основываясь на этих выводах, следователь прекращает уголовное дело в связи с отсутствием в действиях 28 полицейских состава преступления по статье о превышении полномочий. 

По данным Чиликова, в общей сложности в деле о применении насилия в отношении Шарова сменились шесть следователей — изначально его расследовали в Саратове, потом передали в расположенный в Нижнем Новгороде спецотдел Приволжского федерального округа по должностным преступлениям. «Для его закрытия было много причин: в деле фигурировало два полковника, в ходе следствия саратовские и нижегородские полицейские стали валить вину за сломанные ребра друг на друга, к тому же, могли возникнуть еще какие-то сложности, ведь Шаров не обычный задержанный, а фигурант резонансного дела о покушении на регионального политика. Закрыть его, видимо, было тяжело, но в конце концов все получилось», — говорит правозащитник.