В начале июня члены петербургской общественной наблюдательной комиссии (ОНК) сообщили, что в Центр временного содержания иностранных граждан (ЦВСИГ) в Красном Селе «заходил ОМОН». В подобных центрах содержатся иностранцы, которых по решению суда вскоре должны депортировать (однако нередки случаи, когда люди содержатся в них месяцами или даже годами).

В администрации учреждения говорили, что это «плановые мероприятия». После визита туда член ОНК Яна Теплицкая рассказала «Медиазоне», что рано утром 7 июня обыски прошли на всех этажах здания — исключением стал только этаж, где живут женщины. «На тех этажах, в которых не камеры, а комнаты, все прошло относительно спокойно. Или люди, которые там содержатся, не захотели жаловаться. Они говорят, что их просили выйти в коридор, после чего заходил ОМОН и осматривал их комнаты», — говорит Теплицкая.

Недовольство действиями силовиков высказали только люди, которых держат в запертых камерах на четвертом этаже центра — туда обычно помещают ранее судимых или тяжело больных; в то время на этаже было пять человек. «Там жалуются, что ворвались в районе 7 утра люди в форме ОМОНа и медицинских масках, забрали телефоны, деньги. И ушли, ничего не объясняя, никаких бумаг не давая. Один человек говорит, что его ударили», — пересказывает Теплицкая услышанное от иностранцев.

«Просто разбудили, ударив его по щеке, забрали 300 рублей и телефон», — добавляет еще один наблюдатель Екатерина Косаревская.

Замначальника центра Вячеслав Богук позже признал, что у иностранцев были изъяты некоторые вещи, однако все данные об этом занесли в личные дела. По его словам, деньги забирают на время содержания в центре, а телефоны находящимся там выдают лишь на определенные часы — последнее предусматривает приказ МВД № 935, в котором прописан типовой распорядок дня.

При этом в ЦВСИГ отказались показать наблюдателям видеозапись обыска. Яна Теплицкая замечает, что на следующий день после случившегося содержащимся в центре не раздали телефоны, хотя обычно они получают их ежедневно.

Иностранцы рассказали правозащитникам, что подобные мероприятия с участием ОМОНа проходят регулярно, примерно раз в квартал. При этом непонятно, на каких основаниях это происходит в учреждении, где содержатся не осужденные, а люди, привлеченные к административной ответственности и ожидающие выдворения.

«Это люди, которые дожидаются административного выдворения, то есть они не арестованы, это обычная обеспечительная мера для того, чтобы сопроводить до самолета, чтобы они дождались, когда сделают документы, их посадят в самолет, и уехали», — подчеркивает член ОНК прошлого созыва Леонид Агафонов.

Фото предоставлено адвокатом Ольгой Цейтлиной

«Это люди очень забитые»

Правозащитник Агафонов рассказывает, что после обыска в центре ему начали поступать звонки от родственников находящихся там: «Сколько я ходил, не было жалоб, а тут пошли звонки. Я очень удивился. Мне поступило сразу три звонка от родственников, они жаловались, что у них люди не выходят на связь, что кого-то избили, что ОМОН вводят и проверяли все этажи».

Агафонов объясняет, что если на некоторых этажах люди не жаловались, это не означает, что там не было злоупотреблений. «Это люди очень забитые. А тот, кого ударили, это бывший заключенный. Они знают свои права, в отличие от других», — говорит он.

Адвокат Роза Магомедова, которая знакома с ситуацией в московском СУВСИГе, не знает подобных случаев проведения обысков и осмотра помещений в учреждении. В Екатеринбурге наблюдатели получали сообщения об обысках с применением силы в центре для иностранцев в мае 2015 года.

Весной 2016 года обыски проходили в кемеровском спецучреждении для иностранцев, рассказал «Медиазоне» содержавшийся в центре с 22 мая 2015 года до 21 июня 2017 года Виктор Нигматулин. У него завязался конфликт с администрацией, после того как он отключил камеру наблюдения в своей комнате. О плохих условиях содержания он и другие иностранцы сообщали правозащитникам. После этого, в апреле, прошли обыски в комнатах: люди в камуфляже и масках перетряхивали кровати, тумбочки, а на вопросы отвечали электрошокером или били руками. Они искали телефоны, с которых содержащиеся в центре общались с правозащитниками и журналистами. Начальник СУВСИГа Михаил Грязнов отрицал проведение обыска: «Обыск здесь вообще никто не проводит, потому что некому проводить – нету силовой структуры».

Как вспоминает правозащитник, когда ЦВСИГ находился в ведении ФМС, администрация учреждения пыталась проводить обыски. Но после жалоб, которые стали получать наблюдатели, ведомство быстро прекратило эту практику.

Летом 2016 года, после расформирования ФМС, центр снова вошел в состав МВД. «ФМС и МВД были два разных ведомства. А сейчас опять одно ведомство и, наверное, им просто надо чем-то Росгвардию занять, и вот они ставят в плане смотровые мероприятия. Они мне не ответили на запрос, на основании какого нормативного акта они делают», — замечает Агафонов.

Адвокат Ольга Цейтлина, которая оказывает юридическую помощь содержащимся в центре, также помнит жалобы на избиения во время обысков при ФМС. После упразднения ведомства она подобных жалоб не получала, но отмечает, что ей непонятны основания для появления ОМОНа. «Клиенты говорят, что их запугивает присутствие ОМОНа», — поясняет адвокат.

«Могут по печени дать»

Люди, которым довелось побывать в депортационном центре в Красном Селе, подтверждают периодические обыски. «Когда слышно, что кто-то что-то занес в учреждение, вот тогда проверка. Например, там, напитки спиртные, наркота», — рассказывает Ирзахан Байрамов, который после развала СССР находился в России и не смог сделать себе паспорт в Грузии, из-за этого у него возникли проблемы уже в Петербурге. Он говорит, что телефоны отбирают, если «кто-то лишнее что-то делает»: «Например, все снимают и в интернет выложат». По его словам, при поступлении в центр деньги забирали в камеру хранения и возвращали их перед освобождением. Байрамов жил на этаже с обычными комнатами, где нет камер.

Украинец Артем Дохлов был ранее судим, а поэтому содержался в камере на четвертом этаже центра. Он рассказывает, что омоновцы приходили с обыском рано утром. За пять месяцев, которые он провел в центре, такие мероприятия проходили несколько раз.

«В шесть утра открывается камера, они в масках, с дубинками. Все выходят в коридор. Непонятно, что они там делают, [что ищут запрещенного], некоторые вообще не ходят на свидания. У меня изымали телефон, потом мне назад вернули. У парней отбирали — и все, ничего не возвращали», — говорит Дохлов. Он отмечает, что телефон ему вернули, когда он открыто начал возмущаться, что его лишили связи с родными.

Как утверждает Дохлов, к нему самому не применяли силу, но он был свидетелем рукоприкладства: «Люди стоят вдоль стены: руки на стену, ноги на ширине плеч. Если кому-то что-то не нравится, если не так стоишь, то могут пару раз по печени дать и со спины. Ну, омоновцы, они же в масках, целый отряд. В балаклавах, а один раз прям в шлемах, касках были».

Фото предоставлено адвокатом Ольгой Цейтлиной

ОМОН и телефон

В управлении МВД по Петербургу и Ленинградской области на запрос «Медиазоны» ответили, что 7 июня в ЦВСИГ проходили не обыски, а «осмотр внутренних помещений и досмотр лиц, содержащихся в учреждении, на предмет запрещенных к хранению предметов».

Начальник управления информации и общественных связей петербургского УМВД Вячеслав Степченко подтвердил, что в центре был ОМОН. Он настаивает, что бойцы не проводили осмотр: «7 июня в соответствии с указанием руководства ГУ МВД России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области были приглашены сотрудники спецподразделения ОМОН Главного управления Росгвардии по Санкт-Петербургу и Ленинградской области для осуществления общественного порядка в учреждении. Сотрудники ОМОН не производили осмотр, а также не применяли физическую силу в отношении иностранных граждан, помещенных в ЦВСИГ №1. У одного из граждан изымался телефон и имеется заявление его соседа о том, что физическая сила к ним не применялась и на все ценные вещи вместе с квитанцией выданы гражданину».

В ответе отмечается, что процедуру провели в соответствии с пунктом 45 постановления правительства № 1306. Согласно этой норме, содержащимся в центре запрещается принимать в передачах предметы, вещества и продукты питания, которые представляют опасность для жизни и здоровья людей или могут быть использованы в качестве орудия преступления. Никаких данных о подобных предметах в ответе МВД не приводится.

В МВД не ответили на вопросы «Медиазоны» о том, были ли эти мероприятия плановыми и какие нормативные акты позволяют проводить осмотр комнат, камер и досмотр содержащихся в центре людей. Также был проигнорирован вопрос о предоставлении видеозаписей с камер, которые засняли работу ОМОНа.

Зато в МВД не забыли отметить, что наблюдатели вели съемку без согласия находящихся в центре иностранцев: «Вместе с тем сообщаю, что [в соответствии] с действующим законодательством члены ОНК могут производить кино-, фото- и видеосъемку лиц, находящихся в месте принудительного содержания, с разрешения должностного лица территориального органа МВД России и согласия в письменной форме самого лица, находящегося в месте принудительного содержания. Члены общественной организации <...> совершали фотосъемку внутренних помещений ЦВСИГ № 1 на мобильные телефоны, заявлений (разрешений на фото-, видеосъемку) от иностранных граждан также в письменной форме не получали».

Полицейские также отказались ответить на запрос членов наблюдательной комиссии в части того, какие нормативные акты регулируют досмотр содержащихся в центре с участием ОМОНа. В ведомстве утверждают, что эта информация относится к «оперативно-служебной, уголовно-процессуальной и иной деятельности органов внутренних дел» и не входит в компетенцию ОНК.